Сильная, амбициозная, целеустремленная, с пожаром в сердце и свободой в глазах, Ольга Дыховичная, мастер своего дела, не боится совмещать уйму сложных профессий (режиссер, актриса, продюсер, основатель кинофестиваля «2morrow/Завтра»), находить время для личной жизни по закоулкам, аккумулировать разношерстные образования в одной работе, отвечать любовью на больные уколы окружающих, заниматься йогой в сорокоградусной жаре, выворачивать наизнанку привычные темы в кино и делать ставку на новаторов в кинематографе, безумцев и желающих получить от жизни все. Истинный профессионал, который так редко встречается в мегаполисах, – среди шума и неразберихи творческих запросов, – Ольга, рассказала нам каким должен быть достойный мужчина, какие темы стоит раскрывать в кино и почему в России архитектурная история сходит на нет.

Расскажите об Одесском кинофестивале, какие фильмы удалось посмотреть, понравился ли вам город?

Я вхожу в состав жюри, и мне необходимо просмотреть всю конкурсную программу. Больше всего впечатлили зрители, каждый сеанс при полном аншлаге в зале, и понравилось наблюдать за их реакцией, как относятся к фильмам, порой не самым простым, со сложными поворотами, иногда даже приходилось внутри себя фиксировать какие-то сценарные решения. Публика действительно удивительная, принимает с восторгом каждую картину, будь то зарубежные режиссеры или отечественные. Аплодисменты в конце каждого кино, сопереживания историям главных героев, заставляет полностью погрузиться в картину. Из фильмов же больше всего понравился «Свидание вслепую» грузинского режиссера Левана Когуашвили, который получил награду «Лучший фильм фестиваля» от главы жюри международной конкурсной программы британского режиссера Питера Веббера; так же запомнился фильм «Звезда» режиссеры Анны Меликян, и «Гуэрос» мексиканского режиссера Алонсо Руиспсласиоса (получил специальную награду за «новаторскую форму выражения уважения классическому французскому кинематографу», – прим.ред.). Не смотря на загруженность на кинофестивале, удалось выделить время на прогулки по городу и ознакомление с одесской кухней. Любимым блюдом стал форшмак, который отменно готовят в разных заведениях, в особенности в кафе «Гоголь-Моголь». Это мой первый визит в Одессу, и, надеюсь, не последний. Отличный кинофестиваль с хорошо сформированной программой и организаторской подготовкой.

Вы совмещаете такое количество ролей: актриса, продюсер, режиссер, основатель кинофестиваля «2morrow/Завтра» в Москве и жюри на Одесском кинофестивале в этом году. Как вам это удается и какая роль для вас любимая?

Самая любимая роль – актриса. Потому что это всегда погружение в другой характер, образ, судьбу, – мне повезло, что я работаю с талантливыми режиссерами, и это не основная моя профессия, поэтому я могу выбирать проекты, – и каждая роль для меня это важная поворотная ступень в жизни.

Пригодилось ли то образование, которое вы получили в Беларуси?

В Беларуси я окончила лицей, а высшее образование получала в Москве по специальности психолог. Сейчас такое время, когда человек должен аккумулировать разные знания, прошли времена, когда можно было быть специалистом в одной узкой области, необходимо совмещать в себе разные профессии. Это касается как точных наук, так и тех сфер деятельности, где люди соприкасаются в работе с людьми. Сейчас очень экзотическое общество, даже фильм можно снять на телефон, бюджеты в киноиндустрии изменились (бюджет фильма «Портрет в сумерках», в котором Ольга сыграла главную роль и является сценаристом, – 20 тыс.долларов, – прим.ред.). Необходимо чувствовать время и стараться ему соответствовать.

Мы посмотрели ваш фильм «Портрет в сумерках». Как бы вы поступили в подобной ситуации, окажись вы на месте главной героини?

Так как сценарий написан Ангелиной Никоновой, то предложенное решение близко к каким-то человеческим стандартам: не отвечать насилием на насилие, находить слова жалости и сочувствия даже в самых жестоких ситуативных проявлениях. В каждой из нас есть идеалы, решения, которые мы откладываем до «понедельника»: начать делать зарядку, учить английский язык, и каждый раз находится какая-та важная причина, почему мы откладываем это на потом. Так же и главная героиня Марина в этом случае захотела прервать круг насилия. И в эпизодах, когда она встречается с собственным бессилием в истории с девочкой Лерой, которую якобы изнасиловал отец, она просит Андрея (милиционер, главный герой в фильме, – пример.ред.) не решать эту проблему простым мордобоем, способом, который, по его мнению, больше всего подходит в данной ситуации. Героине хочется видеть еще какие-то варианты решения проблем. Она хочет любить и видеть это проявление чувств.

То есть вы оправдываете поведение главной героини?

Она – человек, и так же, как и мы, запуталась. Истины, которые я сейчас произношу, мы слышим каждый день, но мы же прислушиваемся к себе, не действуем по принципу «око за око», ищем разумные варианты для поиска ответов. И, если мы для себя принимаем решения делать только так и никак иначе, в жизни обязательно найдется ситуация, когда необходимо будет поступить совершенно иным образом, пересмотреть свои принципы.

Как близкие и родные отнеслись к вашей роли в фильме «Портрет в сумерках»?

У меня очень любящая и продвинутая мама, и ее реакция была для меня крайне неожиданной: она очень жалела героя Андрея, беспокоилась, что же с ним будет, когда в последней сцене он идет, как щенок, за героиней Мариной по обочине. Поэтому, это поддержка и понимание со стороны мамы, умение разглядеть в сложном сценарном повороте истину и глубину.

Откуда вы черпаете силы и вдохновение для своей работы?

От любимых людей, от друзей, от жизни в целом. В этом плане я мало чем отличаюсь от остальных людей.

Как выглядит для вас идеальный вечер пятницы?

Я люблю компании, мне нравится общение, люблю встречаться с людьми и приглашать их в гости. И всегда могу найти время для друзей.

Как вы начинаете свое утро?

Я – «сова», могу лечь спать под утро. С другой стороны, мне нравится просыпаться очень рано, – по работе или по другим обстоятельствам, – в 6-7 утра, это время для меня магическое, легко дышать и ощущать свои желания, много энергии. Я люблю йогу, – мне удалось поработать в Нью-Йорке, а там все помешаны на ней, – в особенности бикрам-йогу, которой занимаешься в помещении при сорокаградусной жаре и при определенной влажности; комплекс упражнений увеличивает приток кислорода и улучшает выведение токсинов из организма, таким образом, через полтора часа ты чувствуешь легкость и наполняешься силами. И если удается заниматься пару раз в неделю, то это хорошо.

Какие темы стоит раскрывать в кино?

Любые. Если работать в жанре авторского высказывания, быть первопроходцем, – когда берешь неудобную тему и неудобно о ней говоришь, – это всегда демонстрирует автора в выгодном свете. Потому что когда режиссеры берут сложную тему и говорят о ней банальным способом, демонстрируя заурядные вещи, это не вызывает никаких чувств. Настоящие авторы рискуют, берут тему, выворачивают наизнанку, показывают суть, которую мы не привыкли видеть, когда в «плохом» персонаже мы ощущаем глубину, почему он так себя ведет, и какой есть выход в его положении. Хорошие режиссеры пробуждают новые чувства, заставляют дышать, учат нас думать и отличать аморальные поступки от человеческих ценностей.

По каким критериям вы отбираете фильмы на ваш фестиваль «2morrow»?

По тем же принципам, по которым сами снимаем кино: ищем новаторов, тех, кто умеет достойно обыгрывать самые разнообразные темы, и умеют рисковать, быть непонятыми, осмеянными, остаться в проигрыше, без работы. Делаем ставку на мастеров, которые говорят о привычных вещах новым языком.

Какие качества важны в мужчине?

Мужчина должен быть мужчиной, без суеты. Не люблю тех, кто постоянно спешит и у них все валится из рук. Мыслить категориями – значит быть готовым встретить полную противоположность желанному, стоит быть аккуратнее со словами и мыслями. Главное это внутреннее достоинство и отсутствие суетливости. Когда мужчина собирает себя «в кулак» и действует вопреки океану эмоций, который встречается на его пути.

У вас есть зависимости, вредные привычки?

Много пью кофе, но с легкостью могу от этого отказаться при необходимости или желании, как, в принципе, и от массы других вещей, если это будет идти мне во вред. Раньше раздражало постоянное пользование социальными сетями, – в телефоне или на компьютере, –потом поэкспериментировала и смогла от этого отказаться.

Что любят делать ваши руки?

У меня есть две собаки: гладкошерстная такса и джек-рассел-терьер. И когда руки свободны, они всегда рядом. Из-за большой загруженности на работе время для животных всегда нахожу.

Сколько украшений должно быть на женщине?

Правил нет. Женщина должна выглядеть гармоничной. Кто-то может быть увешан безделушками, а другим это попросту не идет. Есть две крайности, которые мне очень нравятся: Жанна Агузарова, эпатажная, как «наряженная елка», свободная и гармоничная в своем образе, и Тильда Суинтон, тотальный минимализм, сложно вспомнить во что она была одета, видишь только ее голое лицо. Лично я люблю носить серьги.

Какие цвета преобладают в вашем гардеробе?

В зависимости от периодов. Сейчас у меня в приоритете черно-серо-бежевая гамма. Мне не нравится, когда одежда говорит за человека, на первом плане должно быть лицо. В последнем фильме «Велкам Хом», героиня Саша, которую я играю, совершенно с иным характером, она мне открыла прелесть эпатажного стиля в одежде, со сложными комбинациями вещей.

Есть ли проект, над которым вы уже работаете или планируете приступить?

Работаем с Ангелиной Никоновой над сериалом, и разрабатываем еще один художественный фильм. Детали съемок еще в процессе разработки, в России крайне быстро меняется фактура, архитектурная история, которая была совершенно иная еще 10-15 лет назад. Сейчас нет госконтроля над архитектурным стилем и высотой зданий, поэтому европейское видение активно вносит коррективы в красивый постройки прошлых столетий. Финансовая свобода заметно ускоряет темпы развития архитектуры, что заметно отражается на исторических зданиях, их попросту уничтожают, продают площадки под застрой небоскребов и город теряет привычное лицо, заимствуя западные образцы в строительстве. Поэтому говорить с уверенностью что будет завтра в России, к чему приведут решения правительства и будем ли мы ощущать возможность свободно создавать свои проекты, сложно. Моя команда определит место, которое нам подойдет для съемок, ближе к началу работы.

Источник: http://culturemeter.od.ua/olga-dyhovichnaja-osnovatel-kinofestivalja-nastojashhie-avtory-riskujut/

Антон Долин. «Прикосновение греха» заметно отличается от всех ваших предыдущих фильмов и в то же время продолжает ваше исследование современности, начатое еще в «Воре-карманнике». 

Цзя Чжанкэ. Все четыре истории, рассказанные в «Прикосновении греха», вдохновлены реальными событиями, происшествиями из жизни. Причем сообщения о них появились не в официальной печати, а в Weibo, китайской версии Твиттера.

Они вызвали настоящую бурю, особенно та, в которой клиент пытался изнасиловать женщину-администратора из сауны. Детали шокировали всех, меня в том числе: в частности, то, что он избивал ее пачкой денег! Каждый из нас старается заработать побольше, и мы забываем о том, что деньги — главный источник насилия.

Антон Долин. Насилие – что-то новое для вас.

Цзя Чжанкэ. А задача та же, что и раньше: осмысление мира, в котором я живу и работаю. Мне хочется показать подоплеку тех «экономических чудес», которыми так гордится Китай, те социальные проблемы, которые мы изо всех сил пытаемся игнорировать, чтобы не портить себе настроение. Коррупция и несправедливость процветают на всех уровнях социума. Вместе с тем у нас нет реальных способов коммуникации друг с другом, а без этого проблемы никогда не будут решены. Кино поможет проникнуть в корни того насилия, от которого страдает наше общество. Но сегодня мой фильм вызывает прежде всего удивление: неужели кто-то осмелился говорить об этом вслух? Как он прошел цензуру? Я и сам, честно говоря, не знаю.

Антон Долин. Действительно, как вам это удалось?

Цзя Чжанкэ. Мы все волновались, но, к счастью, пронесло. Цензура по-прежнему существует, она по-прежнему слепа, но бороться с ней все так же непросто. Впрочем, когда я снимал свои первые фильмы — до сих пор не получившие разрешения на национальный прокат, — мне было гораздо труднее. Сегодня появилось сообщество независимых режиссеров, мы все поддерживаем друг друга, и диалог с властями потихоньку налаживается. Медленнее, чем хотелось бы, однако прогресс есть. Если раньше цензура имела ко мне претензии по поводу вскрытия социальных противоречий и особенно нарушения прав человека, то в связи с фильмом «Хотел бы я знать» (документальный, 2010. — Прим. ред.) появилась более глубокая историческая проблема. Я хотел рассказать о гражданской войне не только прибегая к официальной доктрине и точке зрения коммунистов, но и показывая другую позицию, которую в КНР стараются не озвучивать. Что ж, мы долго спорили, но я своего добился. Фильм вышел на экраны.

Антон Долин. Вам не приходилось как-то ограничивать себя, чтобы в будущем было меньше проблем с цензурой?

Цзя Чжанкэ. Никогда в процессе написания сценария или съемок я не учитывал возможные претензии цензоров. Я выражаю в кинематографе свои представления о творческой свободе и поэтому всегда готов к тому, что тот или иной мой фильм будет запрещен. Лучше попасть под запрет, чем пойти на компромисс.

Антон Долин. В этом ваш перманентный конфликт с режиссерами-звездами «пятого поколения» — Чжаном Имоу, Чэнем Кайгэ и их соратниками? Вы по-прежнему критикуете их позиции в искусстве?

Цзя Чжанкэ. Мне нравятся их фильмы, но давайте признаем: они бегут от реальной жизни, укрываются от нее!

Антон Долин. Тем не менее одну из главных ролей в «Прикосновении греха» сыграл Цзян Ву, актер, открытый Чжаном Имоу в фильме «Жить».

Цзя Чжанкэ. Ничего не попишешь, актер-то прекрасный, в этом сомнений нет.

Антон Долин. Новых исполнителей вы ищете неохотно, стремясь постоянно работать с одними и теми же людьми — в случае «Прикосновения греха» это ваша постоянная актриса и спутница жизни Чжао Тао, непрофессиональный актер Хань Санмин, оператор Ю Ликвай, композитор Лим Чжён.

Цзя Чжанкэ. Мы чувствуем себя одной семьей, общение проходит неформально. Иногда достаточно намекнуть на какую-то идею, а они уже понимают без слов, что я имею в виду. Это очень облегчает работу.

Антон Долин. Название «Прикосновение греха» (Touch of sin) отсылает к «Прикосновению дзен» (Touch of zen) Ху Кинга. Это же намеренная цитата, а не случайное совпадение?

Цзя Чжанкэ. Разумеется. «Прикосновение дзен» — название, которое мне всегда нравилось. Я подумал и о тематическом сходстве: обе ленты о том, как насилием преодолевать насилие. Действие фильма Ху происходит во времена династии Мин, а моего — здесь и сейчас. Это заставляет меня задаться вопросом: почему человечество так мало меняется? Проходят столетия, а люди совершают все те же ошибки.

Антон Долин. С насилием — если не физическим, то психологическим — сталкивается каждый китаец или каждый житель современного мира. Вы тоже?

Цзя Чжанкэ. Я никогда не отвечал на насилие насилием, регулярно оказывался под давлением, окружающий мир угрожал мне так и эдак, но мой ответ: делать фильмы. Конечно, и у меня бывают иррациональные моменты, я злюсь, выхожу из себя… Поэтому так важно изучать феномен насилия: иначе мы не сможем ему противостоять. Некоторые зрители жалуются, что я снимаю слишком мрачные фильмы, но если я не буду этого делать, мрак поглотит нас всех.

 

Антон Долин. В чем выражаются ваши «иррациональные моменты»?

Цзя Чжанкэ. Многие считают, что «Прикосновение греха» и есть такой момент. Но я лично никого не обидел, так что ничего страшного.

Антон Долин. А как же ответственность за высказывание?

Цзя Чжанкэ. В первую очередь я доверяю инстинкту, затем стараюсь искренне выразить то, что чувствую и о чем думаю, а уж потом задумываюсь об ответственности.

Антон Долин. Еще одна параллель, которая невольно возникает, — картины Такэси Китано, чья компания Office Kitano продюсировала многие ваши фильмы. До сих пор казалось, что вы очень далеки друг от друга как режиссеры, но теперь это мнение придется пересмотреть.

Цзя Чжанкэ. Могу сказать лишь одно: я обожаю фильмы Китано. Никто не был способен так точно, как он, проследить связь между одиночеством и насилием.

Антон Долин. Об одиночестве вы сняли лучшие свои ленты — «Платформу», «Натюрморт»…

Цзя Чжанкэ. В моих ранних фильмах я исследовал традицию межличностных отношений в китайском обществе, процесс трансформации таких понятий, как дружба и любовь. Сегодня связь с традицией прервана окончательно, возникают новые типы взаимоотношений, новое отчуждение: особенно бессильными себя ощущают молодые люди, которые не знают, что противопоставить этой ситуации, как себя защитить. Это и интересует меня в последних картинах.

Антон Долин. Поэтому тема насилия возникает неизбежно?

Цзя Чжанкэ. Я всегда хотел поговорить о насилии средствами кино, но никак не мог подобраться к этой теме, не мог придумать уместные художественные средства. В процессе подготовки к моему следующему фильму, связанному с концом династии Цин, я осознал, что мастера боевых искусств имеют немало общего с героями тех скандальных событий, о которых шумят в Weibo. Так я нашел мотивацию и язык, чтобы затронуть тему насилия в современном Китае.

Антон Долин. Вы рассказывали о своих планах снять фильм о боевых искусствах, но «Прикосновение греха», связанное с ним тематически, — другой проект, не так ли?

Цзя Чжанкэ. Да, он возник во время работы над сценарием к моей исторической картине. Сейчас я как раз закончил все, что связано с выбором натуры и декорациями, приступаю к кастингу, а там и съемки не за горами.

Антон Долин. Критикуете Чжана Имоу и Чэня Кайгэ, а сами принимаетесь за фильм о боевых искусствах. Нет ли здесь непоследовательности?

Цзя Чжанкэ. Надеюсь, я сделаю необычный жанровый фильм, тем более что у меня не получилось бы снять народное популярное кино. Я не собираюсь отказываться от тех серьезных проблем, которые ставлю и решаю в каждой картине, и не буду упрощать язык, в каком бы жанре ни работал.

Антон Долин. А классики что, упрощают? Или дело в том, что их перестала интересовать социальная проблематика?

Цзя Чжанкэ. Я не считаю, что кино непременно должно быть социально ангажированным, но мою задачу вижу в том, чтобы исследовать современность и задавать важные вопросы. Я не имею никаких претензий к развлекательному кинематографу, но мне неприятна идея, изложенная в «Герое»: авторитет власти непререкаем, индивидуум должен склониться перед ним, а диктатура и авторитаризм — лучшие государственные системы. С этим я категорически не согласен.

Антон Долин. А в остальном все у вас будет, как в «Герое»? И спецэффекты?

Цзя Чжанкэ. Для некоторых жанров они необходимы, и я, конечно, буду ими пользоваться, прежде всего для воссоздания атмосферы эпохи, а не для драк. Но я обожаю спецэффекты, мне очень нравится к ним прибегать, когда есть такая возможность. И такая задача, разумеется.

Антон Долин. Неужели вы действительно собираетесь снять настоящий уся? В это трудно поверить.

Цзя Чжанкэ. Да, это будет уся, и я не вижу здесь никакого противоречия с мои­ми предыдущими работами. Все мои фильмы о переменах, о модернизации и о том, как люди ее переживают. Многие ошибочно думают, что модернизация пришла в Китай в середине ХХ века, но вообще-то все началось гораздо раньше, в конце правления династии Цин. Примерно сто лет назад Китай в точности, как и сейчас, переживал эпоху больших перемен. Китайцы вдруг осознали, что отстают от остального мира, и решили его нагнать. Тогда многие поняли, что мастера боевых искусств, которых было принято считать непобедимыми, проигрывают в мощи и стойкости машинам. Этот кризис сознания я и хочу передать. Рассказывая об этом периоде, мы обычно используем жанр уся. И я решил сделать то же самое. Жанр для меня новый, а тема — все та же.

Антон Долин. Похоже, вы не верите в то, что прогресс способен принести стране покой и счастье.

Цзя Чжанкэ. Ответить на этот вопрос однозначно довольно трудно. Экономические перемены привели к рождению нового Китая, и я, конечно, стараюсь показать свою точку зрения на эти трансформации. Торжество материалистических ценностей сегодня меня пугает: мы превратились в общество потребления, это стало едва ли не официальной идеологией. Это мешает честно разбираться с историей, не позволяет смотреть на реальность в ее неприкрытом виде. А самое главное, это лишает нас стимула для поиска пути к последующим изменениям социума, которые так необходимы.

Антон Долин. А почему честно разобраться с историей так важно в контексте современности?

Цзя Чжанкэ. Начиная с «Вора-карманника» я всегда стремился показать тот Китай, который невозможно увидеть в выпусках официальных новостей. Но чем больше я снимаю, тем чаще убеждаюсь в том, что без глубокого понимания нацио­нальной истории нам никогда не понять, что творится в Китае сейчас. Ответы на современные вопросы, сбивающие с толку многих из нас, скрыты в прош­лом. Ужас в том, что историю во все времена писали официальные власти. Многие факты были стерты навсегда, их уже не восстановить. Но я считаю своей миссией поиск следов уничтоженной правды, хотя, конечно, в том, что касается далекого прошлого, это почти невозможно. Худшая из несправедливостей, переживаемых нашим обществом, — это насильственное изменение человеческой памяти. Мы, режиссеры, должны с этим бороться.

Антон Долин. Фильм «Хотел бы я знать» тоже в своем роде исторический. Что заставило вас обратиться к прошлому Шанхая?

Цзя Чжанкэ. Память о 1927-м — годе революции. Этот драматический опыт пережит в ХХ веке не только китайцами, но и всем человечеством, и возвращаться к нему необходимо. Приход социализма в Китай был чреват изменением всего общества, мышления и поведения людей. Я прочитал гигантское количество мемуаров об этом периоде… Возможно, еще настанет время обратиться к нему.

Антон Долин. Для разговора на эту тему вы выбрали необычную форму: документальный фильм, в котором есть и написанные диалоги, и актеры.

Цзя Чжанкэ. Уже много лет я получаю огромное удовольствие, смешивая в одних и тех же фильмах элементы документального и игрового кино. Я собираюсь и дальше двигаться в этом направлении, хотя у него есть свои ограничения. ­Скажем, в картине Сity 24 я соединил пять реальных свидетельств фабричных рабочих и четыре написанные мной истории, которые разыгрывали актеры, но этот прием хорош для одноразового использования, дальше надо выдумывать что-то новое. В «Хотел бы я знать» пытался воссоздать образы коллективной памяти, одновременно восходящие к фактам и к фантазиям об этих фактах. Здесь уже не девять, а восемнадцать героев, и каждый рассказывает свою историю. Но значит ли это, что я представляю зрителю объективную картину? Ведь на самом деле свидетелей было много миллионов, и у каждого была собственная, не рассказанная мной, история! Это важнейшая задача: игровой компонент должен компенсировать эти нерассказанные истории, дополнить картину. Чжао Тао играет девушку, которая бродит по Шанхаю не говоря ни слова, но ее молчаливое присутствие – выражение того, что не может быть сказано вслух. Того, для чего не хватит целого фильма.

Антон Долин. При невозможности показать объективный срез происходящего вы вынуждены его выдумывать?

Цзя Чжанкэ. Существует множество способов приближения к реальности: если вы снимаете документальное кино, это вовсе не значит, что вам удастся подобраться ближе к истине, чем в игровом фильме. Оба эти подхода далеки от безупречности, потому я и стараюсь их соединять. Я хочу окончательно уничтожить границы, разделяющие документалистику и игровое кино, приблизиться к более насыщенному киноязыку. Только так могу попробовать передать сложность истории. К тому же я убежден: неигровой кинематограф не способен на это, ведь для проникновения в историю необходимо прибегать не только к фактам, но и к фантазии!

Антон Долин. В одном из текстов вы упоминали Годара. Насколько важно для вас его наследие?

Цзя Чжанкэ. Он самый важный для меня режиссер, но позже выяснилось, что многие из фильмов, которые я смотрел в полной уверенности, что это Годар, были на самом деле сняты кем-то другим! Я ходил смотреть их в консульство Франции в студенческие годы, но показывали их по-французски без перевода, я даже имя режиссера прочесть не мог… Фильмы я смотрел при помощи моего воображения и даже не хочу пересматривать их с субтитрами, чтобы не разрушать магического воспоминания о том невероятном опыте.

Антон Долин. Как бы вы отнеслись к зрителям ваших картин, смотревшим их без перевода?

Цзя Чжанкэ. Прекрасно! Мои фильмы можно смотреть без субтитров — даже самые разговорные: язык тела, движения, мимики и жеста может быть более выразительным, чем любые слова. Но, разумеется, смотря мои фильмы без перевода, вы увидите совершенно другое кино, чем то, которое снимал я.

Антон Долин. Вернемся к вашим кумирам. Кто из режиссеров для вас особенно важен кроме Годара?

Цзя Чжанкэ. Робер Брессон, Федерико Феллини, Витторио Де Сика. Из японцев прежде всего Ясудзиро Одзу. Из современных режиссеров мне близки Педро Кошта, Уолтер Саллес, Хирокадзу Корээда, Ли Чан Дон, Пак Чан Ук, Пон Чжун Хо… А в молодости я очень любил старое китайское кино, в основном фильмы 30-х годов, и советские авангардные фильмы. Сергей Эйзенштейн — очень важная для меня фигура, его картины — образец того, что необходимо помнить о языке кинематографа, о грамматике, о синтаксисе кино.

Антон Долин. Это из любви к Эйзенштейну в «Прикосновении греха» проститутки маршируют под советскую революционную песню?

Цзя Чжанкэ. Конечно, нет. Китай и СССР были частями единой идеологической системы. В наши дни это единство, канувшее в прошлое, вызывает у многих ностальгию, а ностальгия выражается в таких экзотических формах…

Антон Долин. Сцены из традиционной «китайской оперы» в фильме тоже дань ностальгии? Или нечто большее?

Цзя Чжанкэ. Традиции оперы в Китае неколебимы и уважаемы в народе. К примеру, первая опера, фрагмент которой я использовал в фильме, написана давным-давно и основана на сюжете средневекового романа, в котором действуют примерно сто восемьдесят персонажей. Участь некоторых из них отзывается в судьбах героев «Прикосновения греха». Ситуация действительно совсем не изменилась, но понять это и осмыслить можно лишь в том случае, если сравнишь классическое искусство с современностью.

Антон Долин. Вы говорите о том, как важно изучать историю, которая со всей неизбежностью повторяется. Способно ли искусство прервать этот порочный круг и что-то изменить?

Цзя Чжанкэ. Я не думаю, что мог бы изменить положение вещей, но я не один: есть и другие режиссеры, художники, озабоченные схожими проблемами. Мне хотелось бы верить, что вместе мы будем способны медленно, но верно влиять на развитие общества.

Антон Долин. Что нового пришло в вашу личную судьбу после того, как в Венеции вам присудили «Золотого льва» за «Натюрморт»?

Цзя Чжанкэ. Появилось огромное количество новых инвесторов и в Китае, и за его пределами. Это просто прекрасно! Хотя связано и с развитием проката в Китае, а не только с победой «Натюрморта» в Венеции.

Антон Долин. Прокату не мешают пираты?

Цзя Чжанкэ. Пиратство в Интернете и на DVD очень распространено, хотя его объемы и уменьшились в последнее время. Однако полностью его истребить будет возможно лишь тогда, когда в Китае исчезнет любая цензура и люди смогут получать свободный доступ ко всем фильмам, которые им интересны.

Антон Долин. А как китайцы смотрят ваши фильмы? Иначе, чем европейцы?

Цзя Чжанкэ. В Китае зрители следят прежде всего за сюжетом и персонажами, а на Западе чаще анализируют мой киноязык и стиль.

Антон Долин. Думаете ли вы о том, как сделать очередной фильм более массовым?

Цзя Чжанкэ. Я не думаю о кассовых сборах или популярности; меня больше заботит поиск чего-то нового и необычного для меня. В «Прикосновении греха» это тема насилия, в следующем фильме — боевые искусства и исторический материал.

Антон Долин. А в Европу снимать вас пока не звали? Многие ваши коллеги — Цай Минлян и Хон Сан Су, например, — уже сделали как минимум по одному фильму во Франции…

Цзя Чжанкэ. Я люблю экспериментировать, пробовать новые возможности и если почувствую вдохновение или интерес, то непременно найду такой проект. Но пока что его в моих планах нет.

Источник: http://kinoart.ru/archive/2022/07/tszya-chzhanke-moi-filmy-mozhno-smotret-bez-subtitrov

"Асанали Ашимов: о расплодившихся звездах, менталитете наживы и невкусном кино", Газета «Караван», №31 от 08 августа 2023

Патриарх отечественного кино Асанали АШИМОВ о себе говорит, что он – большой оптимист. В его 77 лет забот у него хватает. При этом продолжает дышать “важнейшим из искусств” – кино, играет в театре, преподает студентам… В интервью “КАРАВАНУ” народный артист рассказал, что ему снится по ночам и какой он хочет видеть нашу страну.

Беспорядки, агрессия отражаются на всех

– Сейчас в мире напряженная ситуация – военные действия на Ближнем Востоке, в Украине. Следите за тем, что происходит?

– Раз живу в этом мире, хочешь не хочешь  – смотрю телевизор. Жалко простой народ, он страдает по вине отдельных людей, которые затевают это. То, что славяне не находят общий язык, может, это для других стран удобно, но не для нас.

– Вы видите в этом опасность?

– Это имеет огромное значение и для нашей республики. Беспорядки, агрессия отражаются на всех. Существует опасность начала третьей мировой войны.

– Как относитесь к казахстанцам, воюющим в разных государствах?

– Как они попадают туда, подробностей не знаю, но в конечном счете не одобряю. Есть люди, которые провоцируют других на подобные поступки.

– С какими странами Казахстану в сегодняшних реалиях нужно дружить?

– Со всеми, особенно с Россией и Китаем. Это просто необходимо. Казахстан – дружелюбная, неагрессивная страна. Поэтому мы живем мирно. Для нашего народа, если вода и хлеб есть, – этого достаточно…

Кому-то приглянулась земля “Казахфильма”

– Вы же знаете о планируемой приватизации “Казахфильма”? Кто, по-вашему, должен в стране создавать кино – государство или частники?

– Прежде всего – государство. У нас нет голливудских условий, все равно финансировать должно государство. Без этого кино не будет развиваться. Чтобы дойти до уровня Голливуда, нам несколько веков понадобится. И, наверное, не дойдем никогда. В идеале, конечно, нужно, чтобы кино встало на самофинансирование. Есть, видимо, люди, которые заинтересованы в территории киностудии, чтобы строить на этой земле рестораны, гостиницы… Там, где сейчас микрорайон “Казахфильм”, должен быть кинематографический полигон. Для съемок больших фильмов нужна соответственная территория. Если ее нет, выезжаем куда-то в степь, на натуру, а так все было бы рядом. Это гораздо экономнее для киностудии. Но планируемую на передачу территорию для киностудии в свое время сжали до 16 гектаров. На остальной – вырос микрорайон. Наше руководство должно особое внимание уделять кино, ведь это  пропаганда. Мир будет знать через кино о нашей стране, ее культуре и быте. Я всегда говорю, что такой популярной страной США сделало американское кино. Чиновники, финансисты, экономисты многого не понимают: думают, взял аппаратуру – и можно снимать кино. Для этого условия нужны.

– Как вы считаете, какие ценности нужно пропагандировать в нашей стране прежде всего?

– Историю и искусство. Сейчас наше богатство – нефть, газ. Но сегодня у нас нефть и газ есть, а завтра это воздух,  все ушло в сортир. И что потом? А искусство – навечно. Оно отражает уровень нашей страны, пропагандирует ценности нашего народа.

– Как думаете, стали ли наши люди культурнее, чем, скажем, лет 40 назад?

– Я не могу сказать, что они не культурнее. Естественно, есть новые достижения, но в каких-то моментах мы потеряли.

Как мы теряем корни

– Социологи утверждают, что нынешняя молодежь почти не читает книг.

– Эта проблема есть, я сам о ней говорю. Я преподаю актерское мастерство в академии искусств (имени Жургенова. – Прим. авт.). Ребята не знают элементарных вещей, не знают, кто такой Сатпаев или Ауэзов. Я своих студентов с первого курса обязал прочесть 10 романов. Они прочли, и взгляд у них уже немножко другой стал.

– Какие книги вы рекомендовали молодым людям?

– Это прежде всего наша классика – Абай, Ауэзов, Есенберлин, Нурпеисов, Магауин, Кекилбаев. Потом дойдет до Толстого, Достоевского – это сложные книги. К ним нужно готовиться. Кино – такой вид искусства, где, если берешься за материал, надо прыгнуть выше автора или быть на его уровне. А выше Толстого, Достоевского прыгнуть невозможно. Я думаю, сейчас не снимают классиков, потому что нет подготовленных кадров. Например, Абая снимать нужно со знанием об этом человеке. Когда говорю о кадрах – имею в виду в первую очередь режиссера. Кино делает один человек – режиссер, остальные – помогающая сила. Нужно снимать национальное кино, без этого не обойтись. Если сделаешь хорошее национальное кино, то оно получится интернациональным, понятным для всех

Отрицательные явления

– В одном интервью вы сказали, что люди искусства могут останавливать отрицательные явления в обществе…

– Речь о том, что раньше называлось идеологией. Правда, сегодня это понятие имеет отрицательный оттенок. Хотя наличие идеологии, центральной идеи – это хорошо. Искусство должно идти впереди, играть ведущую роль, пока не будет этого – не будет полноценной, нормальной жизни. Вот, например, срезают бюджет кино, в этом году опять срезали – это не к лучшему.

– Некоторые, наоборот, говорят, что дорогие фильмы снимаем – пир во время чумы!

– Это кажется, что дорогие. Когда бюджет наполовину урезают и говорят: ищите спонсоров – что из этого выйдет? Первое время спонсоры как-то шли, сейчас не идут. Потому что отдачи нет, проката нет. Фильмы, которые мы выпускаем, идут только по Казахстану, а казахстанского зрителя сколько соберешь? Немного. А раньше, в советское время, прокат был сильный. Прибыль от кино занимала второе место после прибыли от продажи водки (смеется).

Кино – есть, шедевров – нет

– Кто вам импонирует из киномастеров?

– Мэтры советского кино – Герасимов, Бондарчук, Пырьев. Также мне нравятся французские, итальянские фильмы – по-моему, это настоящее искусство. Я всегда говорю: американское кино – оно спортивного характера. А вот Жан Габен, Жан Маре, Лоуренс Оливье, Софи Лорен – это великие артисты, создававшие актерский образ. Французов в этом отношении ставлю выше, чем американцев. Эра этих людей уже ушла, у молодежи – другое мышление. Есть моменты для меня новые, которые по-своему  удивляют. Но я мечтаю посмотреть реалистичное кино о судьбе человека. С хорошим сюжетом и драматургией, чтобы через язык кино было понятно любое произведение.

– У вас наверняка много друзей в странах бывшего СССР?

– Это в основном люди искусства. Чем они сейчас заняты, не знаю – такого общения, как раньше, нет. Хотя, когда только СНГ образовался, в Москве проходил большой форум, его курировал Черномырдин. Нас, людей искусства, собрали вместе, чтобы мы держали связь друг с другом. Сегодня все работают врозь. Стали закрытыми друг для друга. В этом есть какой-то момент страдания, и как результат – все ударились в дешевые фильмы – сериалы. Я сериалы за искусство не считаю. Это дешевый вид кино. Все шедевры, прекрасные фильмы рождались в советское время. Да, подвижки в нашем кино есть, но шедевров нет.

“Сейчас цель – лишь бы больше заработать”

– Сами сейчас в кино ходите?

– В кино давно не хожу. То, что снимают на цифровую камеру и сразу показывают, – в этом есть что-то невкусное. Раньше снимали на ленту, потом проявляли, на экран пускали. Экран дышал, мы получали эстетическое наслаждение – этого мало сейчас.

– Если в кино не ходите, то какие культурные заведения Алматы, не считая Театра им. Ауэзова (в нем Асанали Ашимов трудится. – Прим. авт.), посещаете?

– Хожу на отдельные концерты. Сейчас же век эстрады, все звезды, звезд слишком много (смеется). Раньше, когда в Казахстане гастролировали МХАТ, Большой театр, Малый театр – смотрел, кайфовал. Если в Москве бываю, прежде всего иду в театр, получаю огромное удовольствие.

– Говорят, что сегодня торговых центров стало больше, чем культурных заведений.

– Вот-вот. Лишь бы заработать больше денег. А мы подчиняемся тому, у кого много денег. Мы зависим, просим для кино: дайте какой-то процент, помогите, вот такое положение. Раньше сносили рестораны, строили кинотеатры, сейчас – наоборот. Кинотеатров в областных центрах нет или раз-два и обчелся. Телевизор сейчас – наше все. Я смотрю спорт, погоду и последние известия.

– Кстати, смотрели недавний бой казахстанца Геннадия Головкина за титул чемпиона мира?

– Головкин – молодец. Увижу его – просто поцелую, это настоящий спортсмен, патриот и простой парень. Простота украшает человека. Некоторые стали олимпийскими чемпионами, потом смотришь – уже директор какого-нибудь спортивного комплекса. Вместо того чтобы идти дальше, развиваться…

“Не хочу, чтобы сын пошел в актеры”

– У вас был первый выпуск актеров в академии. Чувствуете за этими ребятами будущее?

– У меня хорошие ребята. 19 человек окончили, 16 из них – с красным дипломом. Окончили и не знают, куда идти. Я бы хотел, чтобы они вместе какой-то театр организовали, но каждый ушел в свое плавание.

– Получается, у актера не так много возможностей найти работу?

– Есть возможность работать в областных театрах, но кто-то не хочет туда идти. Есть отдельные студии, но актеров везде хватает, их много, а хороших – мало. Как раньше говорили: народных артистов – много, но хороших – мало! В Ауэзовском театре – еще ничего. Но у нас ведь более 50 театров в республике. А зарплата у актеров  – 25–40 тысяч тенге. А надо еще, например, за квартиру съемную платить… Поэтому люди идут в халтуру, а на основную профессию времени уже не остается.

– Вам не обидно за актерскую профессию, что она так низко оценивается?

– Конечно, обидно. Если сын захочет стать актером – я буду возражать, так как мало вижу перспектив…

“Мне не все равно”

– В каком регионе Казахстана, на ваш взгляд, живут самые счастливые люди?

– Везде, по-моему, счастливые. Те, кто живет на своей земле, – патриоты своего края. Например, есть такой полупустынный район Байкадам (Жамбылская область) – для меня лучшего и не надо. Это моя родина. Хотя я живу в Алматы с 17 лет, туда периодически езжу, вижу во сне…

– Что считаете наиболее важным для наших потомков?

– Простой народ желает мира, но есть те, кто взбудоражен чем-то и портит жизнь другим. Это агрессоры. Агрессорами являются и большие государства, которые издеваются над малыми странами, превратили их в испытательный полигон.

– Какой видите нашу страну в ближайшем будущем?

– Я не Ванга и не Мессинг, но хочу, чтобы у страны были хорошие перспективы. Мы отжили свой век, но о судьбе сына я думаю. И мне не все равно, в какой стране он будет жить.

Источник: http://www.caravan.kz/article/90013

Корейский режиссер Ли Чхан Дон даже не думал снимать фильм, основанный на реальных событиях, но получилось иначе. Началось всё с того, что в каком-то небольшом городке группа подростков изнасиловала школьницу. Ли Чхан Дон слышал о случившемся и был сильно впечатлен, но не более того. Позже режиссеру на глаза попалась телевизионная передача: под мягкую музыку на экране текла мирная река, сменяясь живописными пейзажами и видами рыбаков на морской глади. «Неожиданно это напомнило мне о том ужасном эпизоде, и в голове появились слово “поэзия” и образ шестидесятилетней женщины». Так появилась идея фильма «Поэзия».

История в фильме начинается с того, что в реке, протекающей в небольшом провинциальном городке, находят труп школьницы, сбросившейся с моста. А в это самое время главная героиня Ми Джа сидит на приеме у врача. Немолодая женщина жалуется на покалывания в руке, но дóктора больше беспокоит то, что Ми Джа забывает слова.

Ми Джа шестьдесят пять лет, но несмотря на возраст, она всё еще интересная женщина. Она любит красиво и элегантно одеваться, просто обожает цветы и своего внука Вука. Дочь Ми Джа давно уехала в большой город, оставив сына на попечение любящей бабушки. Помощи от дочери Ми Джа никакой не получает и общается с ней только по телефону. Чтобы прокормиться, пенсионерка подрабатывает сиделкой у пожилого господина, который не может сам себя полноценно обслуживать после перенесенного инсульта. Она приходит к нему два раза в неделю, убирается, стирает и моет, получая скромную плату от невестки господина, а иногда и пару купюр от него самого. Дома же ее ждет всё та же уборка и стирка, только Вук, в отличие от пожилого господина, не благодарит Ми Джа за заботу. Наоборот, он игнорирует бабушкины слова и грубит ей.

Ми Джа терпеливо сносит пренебрежение внука и капризы пожилого господина, она всё равно находит в себе силы улыбаться. Однажды на автобусной остановке Ми Джа видит объявление о наборе на курсы поэзии и решает записаться. На курсах никто не учит людей слагать рифмы, никто не рассказывает про ямб и хорей. Преподаватель предлагает ученикам перестать просто смотреть и начать видеть; начать ценить красоту в самых обыденных вещах вроде яблока или горы немытой посуды; учит наблюдать за окружающим миром и видеть мелочи, которые раньше никто не замечал. Он говорит, что поэзия живет в сердце каждого из людей, просто надо найти смелость, чтобы придать своим чувствам форму и дать им взлететь, найти нужные слова. Он просит каждого ученика вспомнить самое счастливое событие в жизни: для кого-то это переезд в новую квартиру, для кого-то — рождение ребенка, а для кого-то — воспоминание из детства о любимой бабушке. Преподаватель дает ученикам домашнее задание: к концу курсов написать всего лишь одно стихотворение.

Ми Джа вспоминает, что когда-то давно мечтала стать поэтессой, и твердо намеревается написать свое стихотворение. Она ходит по улицам и останавливается, чтобы полюбоваться цветами; сидит под деревом, чтобы увидеть его, услышать его мысли; слушает пение птиц и разглядывает яблоки, изучает гору немытой посуды в раковине, делает короткие заметки в маленькую тетрадочку. Только написать стихотворение совсем не просто: вдохновения нет, а глядя на фрукты, она делает вывод, что яблоки лучше есть, чем смотреть на них. Она даже начинает посещать поэтические вечера, где слушает стихи и общается с поэтами. Она убеждена, что поэзия должна быть прекрасной, а тут полицейский читает со сцены пошлости, а другой пишет стихи о небе цвета дохлой кошки.

Ситуация осложняется, когда выясняется, что Вук и пятеро его друзей имеют отношение к смерти той девочки Агнес. И теперь Ми Джа нужно думать о том, где найти пять миллионов вон — огромные для нее деньги, — чтобы откупиться от родственников погибшей школьницы. Но она всё равно не бросает попытки написать свое стихотворение — ведь ей нужно торопиться: вдобавок ко всему у Ми Джа обнаружена болезнь Альцгеймера, и очень скоро она забудет слова, которые ей так нужны, чтобы выразить свои чувства.

В конце концов Ми Джа написала свое стихотворение — первое и последнее. Написала его от лица погибшей девочки Агнес, проследив ее путь от лаборатории, где Агнес изнасиловали, до моста над рекой, с которого она спрыгнула. Боль девочки оказалась сильнее восхищения цветами и спелыми абрикосами, которыми Ми Джа любовалась; сильнее самых ярких воспоминаний из детства и любви к близким. 

Источник: http://cirkul.info/article/poetry-film

За свою многолетнюю карьеру Дрезен собрал внушительную коллекцию кинонаград, среди которых и "Лола в золотом" за "Остановку на перегоне"

Самый большой оптимист немецкого кинематографа, один из немногих выходцев из ГДР, которому удалось построить кинокарьеру в объединенной Германии, обладатель наград Каннского и Берлинского фестивалей и Немецкой киноакадемии: 16 августа исполняется 50 лет Андреасу Дрезену – автору "Лета на балконе", "На девятом небе" и "Остановки на перегоне".

Одна из главных тем современного немецкого кино – столкновение Востока и Запада. Даже спустя два десятилетия после падения Берлинской стены она не утратила своей остроты: кажется, чем больше немцы объединяются, тем больше им хочется вспоминать о том, что когда-то на территории Германии было две страны. Фильмы о ГДР, о попытках бегства через Стену, о злых и добрых агентах Штази выходят каждый год и неизменно собирают кассу. Но есть в этой истории одна неразрешимая загадка. Даже лучшие из этих картин – оскароносная "Жизнь других", "Гудбай, Ленин!", "Барбара" – были сняты режиссерами, которые на Востоке никогда не жили. Да и в целом самые успешные постановщики Германии – выходцы с Запада. Из этого правила есть лишь одно исключение: Андреас Дрезен.

Он родился в маленьком городе Гера на востоке Тюрингии. Первые любительские фильмы начал снимать еще в конце 70-х в Шверине. Работал звукооператором в шверинском театре, стажировался на легендарной восточногерманской киностудии ДЕФА, изучал режиссуру в Высшей школе кино и телевидения в Потсдаме. Киношколу он окончил в 1991 году – в тот самый момент, когда страна объединилась, и кинематограф ГДР, со всеми учителями Дрезена и со всеми его любимыми картинами, остался в прошлом. Так в современном немецком кино появился уникальный режиссер – абсолютно "восточный" по духу и абсолютно "западный" по подходу к кинопроцессу.

Другие, подражая Голливуду, снимают истории успеха: герои, преодолевая трудности, неизменно поднимаются на вершину. В фильмах Андреаса Дрезена почти все персонажи – хронические неудачники, которым и к финалу картины в этой жизни ничего не светит. Одна из его ранних лент, трагикомедия "Ночные тени" (Nachtgestalten, 1999), посвящена приезду в Берлин Папы Римского. Незнакомые друг с другом герои, пускающиеся в одиссею по ночной столице, ждут от этого визита волшебства и чудес, но все их мечты разбиваются о реальность большого города. С остальными его фильмами дело обстоит примерно так же. Безработные не находят работу, больные раком не выздоравливают, распавшиеся семьи не воссоединяются.

Другие любят сильные драматические коллизии с бурными страстями, историческими катаклизмами на заднем плане и с трагическими смертями. Дрезен намеренно берет в качестве сюжетов самые обыденные проблемы. Мировую известность ему принес "Гриль-бар "На полпути"" (Halbe treppe, 2002) – история о двух немолодых парах из Франкфурта-на-Одере, которые дружили до тех пор, пока один из мужей не завел роман с женой друга. Никто никого не убил, разумеется, но понервничать пришлось всем четверым. Сюжетные завязки в прочих лентах Дрезена – из той же серии. Развод, новая любовь, непонимание в семье, потеря работы… И все это – без нагнетания лишних эмоций. Жизнь продолжается даже после финальных титров, и в самые трагические моменты протагонисты находят время посмеяться: Дрезен – режиссер с потрясающим чувством юмора, у него нет ни одного по-настоящему безнадежного или депрессивного фильма.

Другие стараются выбрать декорации поярче. Германия – страна с богатейшим архитектурным наследием. Хочешь – снимай старинные фахверковые дома и средневековые замки, хочешь – реки, горы и озера, хочешь – Франкфурт с небоскребами. Но Андреас Дрезен, даже имея возможность работать во всех этих прекрасных местах, неизменно выбирает спальные районы, заброшенные окраины или маленькие города бывшей ГДР с плановой застройкой по образцу СССР. Его трагикомедия "Лето на балконе" (Sommer vorm Balkon, 2005) о двух одиноких подругах, которые сплетничают, пьют вино и пытаются найти подходящих мужчин, – один из самых пронзительных портретов современного Берлина. Дрезен отказывается видеть в нем пафосную столицу, "город возможностей" или живой рекламный проспект для туристов, для него Берлин – это место, в котором, несмотря на все неприятности, можно просто спокойно жить. А это гораздо ценнее, чем деньги, карьерные перспективы или красивая архитектура.

Другие боятся сложных тем. Лучше браться за проверенное, то, что гарантированно понравится публике. Дрезен любит экспериментировать. В 2008 году он представил драму "На девятом небе" (Wolke Neun), которая шокировала даже ко многому привыкшую немецкую аудиторию. Режиссер сделал главными героями стариков. Классический любовный треугольник (муж, жена и любовник) был разыгран людьми за 70, но углы от этого не стали менее острыми, а проблемы – легко разрешимыми. Пожилые персонажи у Дрезена дурачились, прятались в кустах, купались голышом, ходили, держась за ручку, рассказывали друг другу анекдоты о том, как занимаются любовью 80-летние, и смеялись над ними совершенно молодым, звонким смехом. После этой картины в немецком кино появилась мода на бодрых дедушек и бабушек.

У других бывают творческие спады. 50-летний Дрезен, наоборот, с каждым годом снимает все лучше и лучше, и его коллекция кинонаград, и без того впечатляющая, продолжает расти. Его очередная работа, "Остановка на перегоне" (Halt auf freier Strecke, 2020), была удостоена премии "Особый взгляд" Каннского фестиваля и премии Немецкой киноакадемии "Лола в золотом" за лучший фильм года. "Остановка" – драма об обычном человеке, который узнает от врачей о своей неоперабельной опухоли и начинает медленно готовить себя и всю семью к неизбежному концу. По описанию звучит очень мрачно, но поверьте на слово: несмотря на отсутствие хэппи-энда, это одна из самых жизнеутверждающих картин о раке за всю историю кино.

Другие часто берутся за то, чего не знают. Когда Андреаса Дрезена спрашивают, в чем его секрет, как ему удается раз за разом делать такие трогательные, добрые и мастерски точные фильмы о современной Германии, он отвечает: "Я снимаю только о том, что люблю. Я не умею снимать фильмы про людей, которые мне совершенно чужды".

Подробнее: http://germania-online.ru/kultur/kultura-detal/datum/2023/06/23/vostochnyi-chelovek-andreas-drezen-i-ego-filmy.html

Израильский фильм “Рядом с ней” стал победителем X Международного кинофестиваля “Евразия”, который проходил в Алма-Ате. На церемонии закрытия кинофорума режиссеру Асафу Корману был вручен главный приз. В фильме снималась жена Кормана Лирон, которая и написала сценарий к фильму о сложных семейных взаимоотношениях и психологических проблемах.

В центре повествования – две сестры, их жизнь и отношения, невозможность выйти в результате за пределы замкнутого мира.

“Лирон, – обращается к жене Асаф Корман, – могла ли ты представить, что фильм, созданный по твоему сценарию, получит главный приз на фестивале в Казахстане? Это удивительно! Когда она рассказала мне эту историю, я сразу понял, что именно таким и станет мой первый игровой фильм, фильм, полный нашей любви”.

Председатель оргкомитета фестиваля Ермек Аманшаев также вручил специальный приз за вклад в киноискусство кинорежиссеру из Франции. Коста Гаврас, ему 81 год, известен своими фильмам о политике с детективными сюжетами.

“Жюри отметило высокий уровень профессионализма фильмов, показанных на юбилейном кинофестивале “Евразия”. Четыре премии получили казахские картины, что стало огромным успехом национальной киноиндустрии”, – передает из Алма-Аты корреспондент euronews Вольфганг Шпиндлер.

Источник: http://ru.euronews.com/2023/09/20/israeli-film-next-to-her-takes-top-prize-in-kazakhstan/